В.П. Кузенков - Весновка: Часть 1
Молодой парень, студент-охотовед первого курса вернулся из института в общежитие. Учить или хотя бы повторять услышанное на лекциях Валерке не хотелось, и он забросил тетрадь с лекциями в тумбочку. Друзей-однокурсников, с которыми он жил в этой комнате, пока не было. Валерка подошёл к стенному шкафу, открыл дверцу, пробормотал:
- Пожевать бы чего...
Но обнаружил в шкафу только пустые бутылки из-под водки, пива и молока. Все пересчитал:
- Одна, две, три... всего сорок штук. Да, накопилось. Пойти, что ли, в магазин сдать? Денег как минимум на торт хватит.
От мыслей о торте у Валерки засосало под ложечкой. Постучал рукой по карману куртки — звякнула мелочь. Достал несколько монет и подбросил их на ладони. Восемнадцать копеек. Да, не густо, даже на комплексный обед в институтской «тошниловке» не хватает. Только на сигареты «Прима» и спички «Пламя революции».
* * *
Тогда, в конце семидесятых - начале восьмидесятых годов прошлого столетия, пачка «Примы» стоила четырнадцать копеек, а коробка спичек — копейку. Бутылка водки, батон варёной колбасы или килограмм мяса стоили относительно недорого, хотя кому как. Но того же мяса или колбасы в годы, когда Валерка учился в Кирове на охотоведа, днём с огнём в магазинах было не сыскать. И когда он приехал в Киров с одним желанием — учиться в сельхозинституте на охотоведческом факультете, для народа, проживающего в областном центре, как раз и были введены первые продуктовые карточки. После этого каждый городской житель получил возможность купить для себя, любимого, семьсот граммов варёной колбасы (без запаха мяса) и двести пятьдесят граммов бутербродного масла, которое по мере таянья на горячей сковороде почему-то превращалось в белую пену. Удовольствие от поедания такого количества дефицитных продуктов растягивалось на месяц, до получения следующих карточек-талонов.
«Такое масло лучше на хлеб намазывать», — учили Валерку старшекурсники.
Валерка с ребятами соглашался. Жарить что-то на этом масле невозможно: продукт обязательно подгорит и будет испорчен. Бутерброд более полезен...
В деревнях и посёлках области продуктовые карточки не вводились. Видно, расчёт был самый простой: жившие непосредственно на земле прокормятся без колбасы и масла. В городе же корову или порося на балконе не вырастишь.
* * *
«Оставлю мелочь на завтра. До стипендии ещё тянуть и тянуть», — подумал Валерка и положил монеты обратно в карман. Вышел из комнаты в коридор общежития, прикрыл за собой дверь и уселся на подоконнике. Посмотрел в окно и закурил. Затянулся горьковатым сигаретным дымом. Улица была без прохожих. Коридор общаги был без студентов.
- И куда это весь народ подевался? — удивился Валерка и опять стал смотреть в окно.
Погода была скверная. Сыро, слякотно, что ни говори, конец февраля.
- Брателло! Дай, пожалуйста, прикурить.
Валерка вздрогнул и обернулся на голос. Коренастый малый среднего роста, одетый в шубу из искусственного меха и шапку из меха росомахи, сел рядом на подоконник. Снял с головы лохматую шапку, а огромных размеров портфель поставил рядом с собой на пол. Валерка протянул незнакомцу горящую сигарету. Тот прикурил «беломорину», пыхнул дымом.
- Юра, — представился он.
- Валерка.
- Ты с какого курса? — улыбнулся Юрка.
- С первого. А ты?
- С третьего.
- Что-то я тебя в общаге раньше не видел.
- Да я тут пока не живу. Я из отпуска только вернулся. Валерка не понял ответа.
- Из какого отпуска?
- Из академического. Из какого же ещё?
- Что, выгоняли?
- Сам уходил, — парень на секунду задумался: — По состоянию здоровья и по семейным обстоятельствам.
- Бывает, — протянул Валерка.
- Ага! Бывает! — Юрка рассмеялся. — За пьянки, разгильдяйство и дебош.
- Хороши у тебя семейные обстоятельства.
- Шучу! — Юрка докурил папиросу и раздавил окурок в консервной банке-пепельнице. — Ты какие сигареты куришь?
- «Приму».
- Сразу чувствуется: портянкой воняет.
- Да ладно, портянкой!
Валерка потянул носом воздух. Пахло сигаретным дымом.
- Ты «Беломор» лучше кури. Вреда от этих папирос организму нет. Одна сплошная польза.
- Скажешь тоже, — не согласился Валерка. — Разве не знаешь, что капля никотина убивает лошадь?
- Так то — лошадь. А ты кури «Беломор» фабрики имени Урицкого. Слышал о таком революционере?
- Ага!
- Вот тебе и ага! А эта комната твоя? — кивнул Юрка на дверь с номером 84.
- Моя.
- Зайдём? — Юрка встал с подоконника.
- Пошли.
Валерка поднялся и толкнул дверь. Они вошли. Юрка огляделся. Снял шубу и бросил её на одну из кроватей. Рядом положил шапку.
- Вас, первокурсников, сколько человек здесь живёт?
- Четверо.
- А мне местечко найдётся?
- А на твоём курсе что, мест нет?
- Ну, мой курс — он вроде как не мой. Я имею в виду третий, на котором я сейчас учусь. А на своём старом курсе, четвёртом, где я начинал, жить не хочу. У них и без меня коллектив давно сформирован.
- Ну, раз нравится, живи, — разрешил Валерка, вполне удовлетворённый Юркиными ответами.
- А другие мужики согласятся?
- Им по барабану. Тем более, с нами четвёртым уже живёт парень со второго курса. Родом он из Казахстана. Михал Михалычем его кличут. Короче, у нас уже до тебя не комната, а сборная солянка.
- Это очень хорошо, что комната у вас интернациональная, — Юрка в очередной раз рассмеялся. — А пожрать у тебя, случайно, ничего нет? А то я в столовую заскочить не успел.
Валерка мотнул головой;
- Нет!
- Тогда двинем в город, там пожуём.
Юрка стал одеваться.
- У меня сейчас с деньгами туго, — замялся Валерка.
- Брось, я угощаю.
- Куда? — спросил Валерка, когда ребята вышли на улицу.
Юрка осмотрелся.
- Пошли в пельменную к кинотеатру «Октябрь». Кутить — так кутить.
Они перешли проспект и двинулись по неширокой улице, названной в честь очередного революционного деятеля 1917 года, к пельменной. Мимо, чуть пошатываясь, проходила не совсем трезвая парочка местных жителей — мужчина и женщина неопределённого возраста. Они шли и держались друг за друга, чтобы не упасть.
- Синяки, бичуганы, — выдал Юрка.
- Алконавты, — добавил Валерка и уступил парочке дорогу.
Юрка проводил взглядом прохожих и засмеялся:
- Я когда в этот городишко поступать приехал, на абитуре был, так пошёл с одним местным вятским пареньком погулять по проспекту. Он на агрофак поступать хотел. Гуляли мы, значит, гуляли и решили идти в пельменную, куда сейчас с тобой шагаем. И у «Капитанского мостика»... Знаешь этот винный магазин?
- Знаю, — кивнул Валерка.
- Там по подворотням такого тёмного добра — воз и маленькая тележка. Вал, короче. А я ведь парень магаданский, спортивный, с севера приехал. Мы там с парнями из нашей борцовской секции с бичами не церемонились. У нас с ними разговор бы короткий. Раз — и в глаз. А тут мне синяк дорогу не уступил. Я ему сразу хрясь по лбу. Он с копыт и свалился. Мой юный друг испугался, смотрит на меня. А тут синяя чувиха по дороге идёт. Я и ей в дыню задвинул. Она на травку легла, тихо так, словно пустой мешок. Вятский парнишка ещё больше удивляется. А после того, как третий алкаш на сыру землю слёг, мальчик не выдержал. Глаза у него стали, как у глушённого динамитом судака. Чуть-чуть заикается, слёзы на глазах, и спрашивает: «Юра, ты почему людей бьёшь?» Я поначалу не понял, о чём это он разговор ведёт. «Каких людей?» — «Мужчин, женщин, прохожих. Нас за это могут в милицию забрать. Из института выгонят». Тут я врубился. «Ну, в институт ещё поступить нужно. А синяки эти — это разве люди? Где ты людей видишь? Это же бичи. Мы их в нашем северном городе каждый божий день молотили». После моих слов парень чуть в обморок не упал: «Это у вас там, на севере, они, может, и бичи, а в нашем городе они, прежде всего, — люди, жители и такие же граждане Советского Союза, как мы с тобой. Ты комсомолец?» Я от услышанного немного прибалдел. А от последних его слов про комсомольца аж мурашки по спине побежали. И я своего нового друга, будущего агронома, успокоил. Дал ему тут же, на улице, честное слово, что больше так делать не буду. Бить по лицам граждан СССР. И веришь? Не бью до сих пор. Крепкое слово комсомольца держу. Ты же видел? — Юрка улыбался.
- Видел. Ты их пропускаешь и уступаешь дорогу.
- А то как же. Оказывается, вятская земля это совсем не север, а центр России.
- Может, ты и прав...
Валерка толкнул входную дверь в пельменную...
* * *
Прошла неделя, за которую Юрка сошёлся характером со всеми обитателями комнаты номер 84. Тем более он в своей жизни уже успел побывать на соболином промысле. Отец его работал штатным охотником одного из магаданских госпромхозов. Да и здесь, в Кировской области, судя по Юркиным рассказам, хантерил он неплохо.
Ребятам, особенно первокурсникам, такой товарищ был, несомненно, нужен. Теоретические знания, получаемые в институте, — это очень хорошо, но практика охоты могла быть познана только в охотничьих угодьях, и нужна она была будущим охотоведам, как воздух. А Юрка накопленного охотничьего опыта перед товарищами не скрывал, поговорить на охотничьи темы умел и любил, и поэтому имел огромный авторитет в комнате.
Как-то раз Валерка в три часа ночи заглянул в соседнюю комнату к ребятам сокурсникам. Искал Юрку. Тот сидел на одной из кроватей, курил неизменный «Беломор» и рассказывал одному из парней, юному охотоведу, как ловить соболей. Студент слушал, а его товарищ спал рядом.
- Игорь, проснись! — устав от Юркиного рассказа, парень толкнул в бок спящего. — Проснись!
Второй житель комнаты вздрогнул и проснулся.
- Ты пока Юру внимательно послушай, а я посплю. Не могу больше. Нам в дальнейшем его охотничий опыт может пригодиться. Послушай, Игорь, пожалуйста!
Юру стал слушать другой студент. Рассказчику хоть бы хны. Усталости нет, а то, что сменились слушатели, его не смущало. Он продолжал курить и трепаться. Юрке было всё равно, кому рассказывать. Лишь бы слушали. Одно было плохо: утром, когда все студенты шли в институт на занятия, ночной рассказчик отправлялся спать в комнату номер 84. Только схлопотав от декана факультета выговор за прогулы, Юрка немного успокоился и начал понемногу захаживать на лекции.
- Спать можно и там, — заявил он и тут же доказал это на практике: уснул на лекции у охотоведов, а проснулся у ветеринарного факультета, так и не услышав, как в период его безмятежного сна в аудитории сменялись студенты и преподаватели.
* * *
В начале апреля, когда Юрка и Валерка были в комнате одни, Юрка посмотрел в окно и задал вопрос:
- Слушай, Валер, ты весной чем заниматься думаешь?
- В каком смысле?
- Ну, весновку где проведёшь?
- Какую весновку?
- На весеннюю охоту куда поедешь? — Юрка закурил.
- Не думал пока, — пожал Валерка плечами.
- Тогда айда со мной кастеров долбить.
- Чего долбить?
- Не чего, а кого. Кастер фибер. Слышал о таком звере? — Юрка улыбнулся.
- Бобр что ли?
- Дошло наконец. Пять тебе по биологии зверей. Справился. А вот по технике добычи — тут вопрос.
- Да я пока бобров только на картинках в учебнике и видел. Ещё чучело в кабинете биологии, — смутился Валерка. — А весной, вроде, на них охота запрещена. Разве это не браконьерство?
- Ты даёшь! Тоже мне праведник нашёлся! — Юрка внимательно смотрел на товарища. — Любое браконьерство вообще-то можно оправдать. Смотри!
И он стал загибать на руке пальцы:
- Раз, с точки зрения экономики: степуха у тебя — 39 рэ, а я так совсем без неё живу. А кормить наши молодые растущие организмы разве не надо? Надо! А как на названную сумму прожить в этом мире соблазнов, пока отношения «товар — деньги — товар» никто не отменил в нашем государстве победившего социализма? Когда мы дотянем до коммунизма, может, тогда всё свершится. А пока бобровая шкурка на так называемом «чёрном рынке» стоит 200— 250 рублей за штуку. Конечно, выделанная. Это месячная зарплата рядового инженера на каком-нибудь заводе. Мы же с тобой — инженеры природы. Платило бы нам государство степуху хотя бы рубликов сто в месяц, можно тогда весной бобров и не стрелять. Усёк?
Валерка кивнул.
- Идём дальше. Два! — Юрка согнул второй палец. — Оправдываем охоту с точки зрения биологии. Численность бобра в области огромная, а значит, популяции грозит гибель от перенаселения. Охотугодья же не резиновые. С нашей бюрократией, с лицензиями, которые фиг получишь, идёт самый что ни на есть недопромысел зверей. Мы же с тобой будем бобришек бить на выбор, только сеголетков. Они пока в размножении участия не принимают и запросто могут погибнуть и без нас. Например, от болезней и хищников, так как пока слабы и глупы. Поэтому их лучше изъять без ущерба для этой самой бобровой популяции. Зачем добру зря пропадать? Теперь оправдываем с человеческой позиции, — Юрка согнул третий палец. — Кто простым людям в нашей тяжёлой жизни поможет красивую зимнюю шапку приобрести, если не мы, парни-охотоведы. Ведь её в магазине купить невозможно. Добро нести в массы — вот наша наипервейшая задача.
Страстный монолог не дал закончить Мишка, которого в быту все студенты факультета и даже декан, звали Невезухой. Он резко открыл дверь и ввалился в комнату:
- Привет, балбесы! Чем занимаетесь?
- Обсуждаем экономические проблемы охотничьего хозяйства СССР.
Мишка снял куртку и шапку, бросил на кровать одежду и уселся за стол.
- Мужики, по-моему, моей студенческой карьере приходит швах.
- Пошто?
- Из-за самого нужного охотоведу предмета — философии! — Мишка скривил кислую гримасу. — Слышали о таком предмете?
- Ещё как! — Юрка хмыкнул. — Ты, Миша, разве с философией не дружишь?
- Нет. Хотя не то что бы не дружу, скорее — не понимаю сей предмет. Да и путаю я их всех.
- Кого это «их»?
- Философов этих: Платонов, Сократов, Аристофанов. .. А тут ещё Марь Ивановна.
- Да! Преподавательница эта — женщина-кремень. Ладно, пацан. Научу тебя, как философию сдавать. Послушай один поучительный случай из жизни и подумай...
Как-то давно поставила Марья Ивановна одному студенту двойку на экзамене. А он из её кабинета не уходит. Просит двойку на тройку переправить. Говорит, что малоимущий, мать, мол, у него больная и отец его алкоголик. Денег в семье нет, и помощи ему ждать неоткуда. Короче, без стипендии никак ему не выжить в этом жестоком мире. Марь Ивановна ни в какую. Стоит на своём. Выучишь предмет — приходи. Парень, как ты, Миша, понимаешь, остался без стипендии. Уехал он домой на каникулы, а когда в институт вернулся, то стал каждое утро (заметь, Миша: каждое утро) поджидать у дверей кафедры Марь Ивановну. Встречал её с грустной улыбкой на устах и спрашивал, очень так вежливо спрашивал: «Вы, Марь Ивановна, сегодня завтракали?» Она ему так же вежливо отвечала: «Конечно. Как же без завтрака?» «А я вот нет. Не имею на то финансовой возможности. Спасибо вам, Марья Ивановна». Благодарил парень преподавателя философии и уходил... Через неделю такой экзекуции Марь Ивановна не выдержала. Сломалась. Взяла у студента зачётку и поставила три. Ещё предварительно спросила, хватит ли тройки на стипендию. «Я же малоимущий. Напишу в деканат заявление на материальную помощь, разрешат. Главное, чтобы у меня двоек не было». Вот как оно бывает.
- Могла бы и четвёрку поставить, — Мишка посмотрел на Юрку. — А не ты ли тот студент-охотовед малоимущий?
- Не всё ли тебе равно, кто тот студент? Ты лучше на полученную от меня информацию посмотри с философской точки зрения. И давай думай. Соберись и думай.
Мишка постучал кулаком по своей коротко стриженной голове:
- Тук! Тук! Мысли! Мысли! Где вы? Туу... Туу..., — Мишка улыбнулся. — Одни короткие гудки. Вот вам, товарищ Юра, и ответ на ваш философский рассказ.
Мишка поднялся и вышел из комнаты...
- Валер, ты не уходи, мы же о весновке не закончили. Философ этот помешал, — Юрка кивнул на дверь. — Ты как? Созрел? Рванём вместе весной? Вдвоём?
- А нас не поймают?
- Тут, как говорится, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Будем делать, как дедушка Ленин: конспирация и ещё раз конспирация.
Валерка задумался.
- Ладно, я согласен.
- Тогда продолжим, — голосом заговорщика зашептал Юрка. — Первое, что нужно сделать, пока у нас есть время до начала охоты, это съездить в угодья и посмотреть одну речку.
- Что за речка?
- Хвощевицей зовётся. От города до неё километров пятьдесят будет, не более. Нужно по ней пройти и поискать бобровые поселения. Честно скажу, река для меня незнакомая. Я пару раз по её берегам этой зимой хаживал, но ничего не нашёл. Но бобры там должны жить. Куда им деться? Сгоняешь?
Валерка кивнул:
- Когда ехать и как эти самые бобровые поселения искать?
- Поезжай в ближайшие выходные. А найти нужно хотя бы бобровые погрызы. Нам пока и этого хватит. Как говорится, «не до жиру». Найдёшь погрызы, а когда охота откроется и мы в тайгу забросимся, тогда на месте и разберёмся. Знаешь, как погрызы выглядят?
- Нет.
- Пойдёшь берегом, ближе к руслу. Сейчас самое начало апреля и наст по утрам, что асфальт в городе. Крепкий, тебя выдержит. Бобры уже могут на лёд вылазить и веточки грызть. Найдёшь кучку веточек — это их кормовой столик. Пеньки от поваленных деревьев по берегу посмотри. Старые погрызы найдёшь — хорошо, свежие будут — ещё лучше. Нам всё сгодится. Главное сейчас — обнаружить следы бобровой жизнедеятельности. Если найдёшь, то место для охоты на эту весну нам обеспечено, — Юрка задумался. — Нор ты сейчас всё равно не увидишь, а хаток и плотин там быть не должно, не та Хвощевая река. Мы кастерячье поселение весной по-любому отыщем.
- Почему сейчас поселения не найду? — спросил Валерка.
- Потом объясню. На месте. Давай лучше карту посмотрим.
Юрка достал из своего необъятного портфеля карту Кировской области и разложил её на столе.
- Вот смотри, — он ткнул пальцем в карту. — Тут речка Хвощевица нарисована.
Он стал водить пальцем по карте, то и дело поясняя, что Валерке делать.
- Из города уедешь на первом автобусе. Вот в этом месте попросишь шофёра остановиться. Тут перейдёшь дорогу и дальше пойдёшь рекой до этой деревни. Название — Колупаевы. Обязательно посмотри вот эту речную петлю. Хорошенько глянь. Бобры плёсы обожают, и если они на реке живут, то на таком плёсе поселяются наверняка. На обратном пути выйдешь вот сюда на дорогу и вот в этом месте, на остановке, сядешь в автобус до города. Автобусы до восьми часов вечера ходят. Если опоздаешь, то лови попутку. Думаю, что светового дня тебе за глаза хватит. Судя по расстоянию на карте, маршрут у тебя получится небольшой. Километров десять, не больше. Всё понял?
Юрка взглянул на Валерку. Тот кивнул.
- Охотоведов бьют!!! — заорали в коридоре общежития. Ребята переглянулись.
- Бежим? — Валерка вскочил и открыл дверь.
- А куда деваться! — крикнул Юрка, и они оба, как были в тапочках, трико и майках, рванули на улицу за толпой студентов-охотоведов.
- Кого бьют? Где? — спросил у пробегающего мимо парня Юрка.
- Чёрт его знает! Беги на Октябрьский проспект, там разберёмся.
Валерка остановился на лестнице.
- Может, обуемся?
- Побежали так, — подтолкнул его Юрка. — Вдруг там гибнут от рук вятских хулиганов наши товарищи, а ты обуваешься.
Но так как в тапочках бежать было неудобно, те постоянно слетали с ног, друзья пошли за убежавшим народом. А когда они всё-таки спустились с четвёртого этажа и вышли на крыльцо общаги, толпа уже возвращалась к родным пенатам.
- Всё? — Юрка достал папиросу и прикурил. Ребята кивнули.
- А били там кого?
- Кажется, Мишку вашего.
Последним на общажное крыльцо поднялся Мишка. Он был возбуждён, махал руками и что-то рассказывал своему однокурснику. Увидев парней, остановился.
- Это ты тут панику наводишь?
- Но они первые на меня напали!
- Кто посмел такое совершить? — Юрка скорчил грозную гримасу. — Покажи нам их!
- Подошли ко мне два халдея и предложили для них сигарет у прохожих пострелять. Я от их борзоты даже дар речи потерял. А они продолжают дальше наезжать: «Пошли, колхозник, с нами, нечего тут стоять». Я и не сдержался. Хлоп одному ногой по животу. А тут и друг мой рядом оказался, — Мишка похлопал сокурсника по плечу.
- Скажи! А я другому кирпичом по башке.
- Целым? — удивился Валерка.
- Да нет. Не волнуйся. Только половинкой.
- И что?
- Ничего. Там на снегу оба лежат.
- Мёртвые? — Юрка напрягся.
- А пусть не лезут, — Мишка улыбнулся. — Их «Скорая» увезла.
- А чего же мы тогда бежали? Вы в следующий раз, когда на вас нападут, нас подождите, мы тоже желаем кирпичами в людей покидаться. А то как всегда: пока заорут, пока сообразишь, что да как, пока добежишь. Тут на самом интересном месте всё и заканчивается, — Юрка подмигнул Валерке. — Как-нибудь нужно выбрать время и самим по проспекту вечерком погулять. Себя показать и на местных парней поглядеть. Может, чего и обломится. А, мужики?
Ребята предложение поддержали:
- Дело говоришь!