Вернуться назад                 Пред. стр.   1  2  3  4  5  6  7  8  9   След. стр.       

        Надо было как-то выживать, и мы с сотрудниками отдела создали закрытое акционерное общество (ЗАО), которое могло заниматься иностранным охотничьим туризмом. Реально оно не работало, только начинало свою деятельность, но вскоре М. Андреев, а через полгода и В. Макарющенко перепугались и вышли из его состава. Я оказался один из охотоведов вместе с В. Окуловым, который к этому времени уже имел сеть магазинов «Ратибор». Для дифференциации наше ЗАО называлось «Ратибор-Лов», но меня часто путали с В. Окуловым. У нас состоялся напряженный разговор с В. Сафоновым, у которого оказался оригинал устава ЗАО, исчезнувшего у меня из кабинета. Он обвинил меня в подмене института, а я его в воровстве документов, в перлюстрации писем. Я на 90% был уверен, кто принес ему устав, кто открывал простенький металлический шкаф в моем кабинете, такой прецедент был, но не хочу называть его фамилию. Далее меня в присутствии бухгалтера и нового юриста пытались обвинить в присвоении денег при расчете наличными с сотрудниками охотхозяйства. Приехала жена сотрудника хозяйства института Е. Козлова. По её просьбе и под её роспись выдал ей деньги мужа. Ищущие криминал надеялись, что я подделал подпись и утаил мизерную сумму денег. Потом В. Сафонов сообщил мне, что у него есть официальные сведения о том, что я на Сахалине заказал какое то количество икры и рыбы. Это было неожиданно, так как на острове я никогда не был, и знакомых там тоже не было. Поэтому я ответил буквально следующее. «Вам известно, что к икре и рыбе я не равнодушен. Если у вас есть официальные сведения, то передайте их в правоохранительные органы. Если этого не будет сделано, и я еще раз услышу об этом, то я всюду буду утверждать, что вы клеветник, а с клеветниками я умею бороться и вы это знаете». Об этом я сказал и в отделе. Предпринимались и другие детские попытки «поймать меня за руку», искали в охотугодьях за печкой и на печке, но не в том доме. Я был в другом доме, в другой деревне в четырех километрах от той, в которой пытались меня найти.

        Однажды я приехал в Москву к В. Трещеву, который помогал мне в выполнении формальностей (виз, встреч и проводов в Москве, осуществлял расчеты с зарубежными фирмами) по иностранным охотникам. Через «Нейшенел хантинг сервис» перечислялись деньги в институт, и часть средств отдела хранились у него, чтобы не начинать с нуля в начале года. Это я не скрывал и от В. Сафонова. В. Трещев знал, что я еду к нему, а в это время ему звонил директор и пытался выяснить состояние наших финансов, цены и другую информацию, полагая, что мы утаиваем значительные суммы. Владимир дождался меня, объяснил ситуацию. Ему, как деловому человеку, было все ясно, и он предложил: «Отдай ты ему эти 500 или 600 долларов, потом заработаете. Когда он позвонит, возьми параллельный телефон и послушай». Так мы и сделали, и мне стала понятна его позиция и отношение ко мне.

        В действительности мы 80-85 % средств перечисляли в институт, оставляли себе часть наличных для приобретения продовольствия, снаряжения, покрытия других расходов, что сделать по безналичному расчету тогда было трудно или вообще невозможно. Зарплата у нас была приличной по сравнению с другими отделами, значительную часть средств мы получали в виде премий, регулярно премировали пенсионера Е. В. Стахровского для социальной поддержки и В. Сафонова. Он иногда выражал неудовольствие, и я прямо спросил: «Вас раздражает наша высокая зарплата?». Он ответил утвердительно, тогда я предложил ввести его или его жену в состав ЗАО, для получения определенной доли, но он отказался.

        Перед этим в Госкомприроде мне передали план НИР ВНИИОЗ по гуманизации орудий добывания охотничьих животных. В нем за деньги Союзпушнины предлагалось усовершенствовать насторожку американского капкана «канибер». Я был удивлен, так как полагал, что надо, прежде всего, знать, сколько животных добывается гуманными методами (путем отстрела, давящими ловушками типа кулемок, плашек и аналогичного типа), а сколько негуманными ногозахватывающими капканами. Такая информация ранее была. Далее следовало объявить конкурс на разработку капканов, а это тоже не предполагалось. Но главное, все темы и содержание НИР обсуждаются на НТС института, а я был его председателем. Все это было без меня. Я выразил свое отношение к организации НИР как главный научный сотрудник по охотоведению и как председатель НТС. Это, естественно, вызвало снова неудовольствие директора. В. Дежкин сначала меня поддержал, а потом принял сторону В. Сафонова, видимо, приняв участие в гуманизации. Кстати, соглашение с ЕС о присоединении России к гуманным способам добывания было подписано только в 2009 г. моим сыном Владимиром, когда он был директором Департамента охотничьего хозяйства Минсельхоза РФ.

        Несмотря на эти коллизии, неприятности, вызванные изменившимися социально-экономическими условиями, стремлением выжить в совершенно иной, неопределенной экономической среде, я был благодарен В. Сафонову. Благодарен за приглашение в институт, за поддержку в период, когда на меня «катили бочки с икрой и рыбой», использовали подлые приемы. «Борцы» были уверены, что со мной покончено, что им удалось не допустить меня к защите докторской диссертации. Говоря словами М. Твена, эта уверенность «была несколько преувеличена». Я добросовестно отработал, вытащив пятилетний план НИР института за полтора года, в противном случае могли быть административные неприятности у руководства, как до этого случилось с В. М. Колповским. Из-за них многие сотрудники стали из института уходить, было продано Камчатское отделение, разрушилось Якутское, из-за ошибки В. Сафонова было приватизировано Красноярское отделение. На базе Западно-Сибирского и Красноярского отделений был создан Сибирский институт охотничьего хозяйства под руководством А. Жукова. Новые приемы управления В. Сафонова, как экономически некорректные, я не разделял и, так как автором их считали меня, я отмежевался от них, написав об этом заведующим отделениями. В результате разрушения ВНИИОЗ на созданном в КСХИ биофаке докторов наук, охотоведов стало больше, чем во ВНИИОЗ и позднее здесь был образован диссертационный совет, в т. ч. по охотоведению, который успешно проработал два срока. Конечно, В. Сафонов был недоволен и, думаю, именно поэтому возник временный конфликт между нами. Из-за этого, многие полагали, что на защите докторской В. Сафонова я обязательно выступлю «против», а я выступил «за». Е. Е. Сыроечковский за год до защиты говорил мне, что материала нет, а через год советовался, что делать, и сообщил о предположении В. Сафонова, что я выступлю против. На совете Ю. П. Язан и В. В. Дежкин просили меня не делать этого. В ответ, уже имея на руках бюллетень, я проголосовал «за» и отдал им. Они были несколько удивлены, а я понимал, что если будет хотя бы один против, подумают на меня. Против оказалось, если память не изменяет, пять или шесть. Ни до, ни после на этом совете так много против никто не получал.

Вернуться назад                 Пред   1  2  3  4  5  6  7  8  9   След