Вернуться назад               Пред. часть  1  2  3  4  5  6  7  8  9   След. часть

Хочется знать, цело ли Ваше сердце после всех кли­ньев, которые Вы в него решили загнать и, в частности, после экскурсии на байдарках? ...

Попросту: как живёте Вы, Галя, Ваш Маркиc (Маринин Кис) и все бесчисленные близкие Вам (а потому и мне) люди или хотя бы ближайшие из них? Совсем ничего Вы не написали мне ни разу о Влад. Влад.* со чады....

Недавно одна здешняя мать пожаловалась мне на беду своего сына Вовы: он не может решать задачки в четвёр­том классе. В тот же вечер я пришёл к ним (живут они в соседнем доме), вижу за шкафом спрятаны иконы, так что Спаситель искоса поглядывает на Своих православных христиан, а они также на Него. Видимо, по нужде выдви­нут побольше, а минует нужда - задвинут подальше. По­занимался я с Володей. Жирный балованный болван, единственный на троих, считая маму, папу и бабушку, а потому залюбленный, зацелованный и годный только едва ли не на колбасу. Все задачи за него решали мама, папа и соседи. А теперь никто решать не может. Плакали. Как всегда, ругались между собою и ругали Вову, а он огрызал­ся. Было (начиналось) это и при мне. А без меня, вероят­но, выдвигали Спасителя...

Потом стал Вова ходить ко мне. Пошло у него и дело - стал соображать. И представьте: на третий, примерно, раз Вова сам решал. А на четвёртый не пришёл. Иду я к нему, а там беда - у Вовы 40° с лишним. На другой день - нор­мальная температура, а потом 41°, а потом увезли Вову в больницу, в заразный барак.

К тому пишу, что от меня без моей воли будто идёт тлень. Кажется, что не трогал бы я тогда Ваши рефераты, и продолжали бы Вы потихоньку печатать их на Вашей машинке, которой, к большому сожалению, не могу вос­пользоваться для себя. Кстати, напишите о Сергее Леони­довиче Успенском. Кажется, так я назвал того усатого доб­ряка, который тоже хлопотал о Ваших рефератах и кото­рый представляется мне содержательным и интересным человеком, не в пример многим....

А Вы умеете остро подмечать, и мысли Ваши гладко укладываются в строчки. А люди-то какие около Вас! Воис­тину Ангелы. Начать хотя бы с самого Юры, Вашего папы, Георгия Фёдоровича. На него одного не жаль отдать целую жизнь. А... Владимир Николаевич! Ведь лауреат! Как лю­били выражаться чеховские герои, - величайшего ума че­ловек. И вместе с тем величайшее смирение - humiliatum. Да и Владимир Владимирович - много ли таких-то? Ведь останется об них одно изустное предание, а между тем их жизнь - целая наука для тысяч поколений. Вот Вам и ра­бота для Вашей, боюсь, скучающей машинки....

Третьего дня в Троицу из Зонихи, где ночевал с суббо­ты, ездил в город Слободской, в собор св. Екатерины, ос­тавшийся от екатерининских времён и потому роскошный и роскошно поставленный на высоком берегу над р. Вят­кой, слегка обезображенной плотами сплавляемого леса.

В городке тихо, немножко уютно, даже немножко празднично, и очень заметен праздник на кладбищах, куда выезжают целыми семьями. Распускается зелень и укра­шает убожество людское нежной свежестью затяжной се­верной весны.

В церкви полно старушек, перед церковью - увечные и немощные, как будто от времён Екатерины, как с карти­ны В.М. Васнецова: «Нищие». Невозможно описать и труд­но вообразить все убожества и язвы, какие выставляют живые люди, чтобы получить на хлеб копеечку.

Замечателен батюшка - настоятель о. Владимир своей прирождённой добротой, которая светится из него, как свечка из фонаря, и о котором знаю одну подробность: ему лет 40, не больше, и он пишет кандидатскую диссертацию (богословскую) на странную тему, кажется, об византий­ском искусстве времён Палеологов.

Служба в Троицын День особенная. После обедни читают трижды длинные молитвы св. Иоанна Златоуста (в IV в. был Патриархом Константинопольским, умер в ссыл­ке на Кавказе, на Пицундском полуострове). Молящиеся трижды подолгу стоят на коленях, а на Рогожках в Покров­ском храме, где Вас и Гали Ивановну отделили от меня и убрали в угол, лежат всем телом на полу лицом вниз. И сам священник тоже стоит на коленях и читает молитвы, стоит он в открытых Царских Дверях алтаря лицом к народу. Храм празднично убран берёзками, у всех в руках и на полу кисти цветущей черёмухи - красавицы нашей северной весны.

Теперь в воскресение - Всех святых, от века Господу благоугодивших, а затем 11.VI - Святых, в земле Россий­ской просиявших....

Пишу у открытого окна, но... в телогрейке, вечер, све­жо, ветрено, хотя + 20°. А в Архангельске, о котором жа­лею, не помню дня без телогрейки - хорошо!

С сердечным приветом Гале и Вам.

Ваш Л. Красовский.

* Речь идёт о Владимире Владимировиче Быкове — моём крёстном отце (М.Ч.).

 

......Значит, байдарки сошли Вам с рук, и я осмелива­юсь радоваться. А признаться, тревожился. Уж очень Вы однажды круто проехались Вашим метким словом по ми­лым нашим врачам, одна из которых говорила мне недав­но, когда я сидел на зубодёрном кресле: «Ложите, пожа­луйста, Вашу головку на подголовник». Услышав это «ло­жите», я хотел удрать в полуприкрытую дверь. Кстати, уже год, как она родит, и я скоро пойду к другой такой же про­свещённой «ложить» мою победную голову, чтобы скреб­ли дёсны от моего пародонтоза, когда из дёсен временами сочится кровь (с гноем). Только чудом эти полуграмотные бабы с серьгами в ушах и перстнями на руках ухитряются помогать нашим грешным телам. Если же нет чудес, то здесь - невероятная, абсолютно антинаучная случайность. При этом чудо во много раз вероятнее....

Из новостей наших могу сообщить Вам (благо спра­шиваете), что Вова Зыков ещё лежит в больнице, и ариф­метикой мы с ним не занимаемся. Володя Бормотов, мой заочник, - в Ленинграде, в командировке,... Саша Барабин с диссертацией по почкам ели и прогнозам урожаев её семян, а также с женой Людой, с дочками Кирой и Мари­ной сейчас призван от них в армию отбывать какие-то сбо­ры, и диссертация его застряла.

В прошлое воскресение Всех святых, от века Господу благоугодивших, вернее в субботу перед ним, я выехал в город Белую Холуницу (по имени реки) в 82 км к северу от Кирова с двумя студентами, и мы (!!) там ныряли с аква­лангом, с комплектом № 2, т-е mit Flaschenbattarie. Нырял Виталий Неганов (со 2 курса), страховал его с лодки (дер­жал за верёвку) и одевал в гидрокостюм Виктор Чащухин (3 курс), дивный юноша, за один год освоивший англий­ский язык до чтения без словаря, мой соавтор по работе о жидкой воде в ветках деревьев при зимних морозах. Ну, а я руководил...

В Б. Холунице пруд сделан 200 лет тому назад для метал­лургического завода, делавшего кричную сталь. Залито около 1000 га, длина пруда 12 км, ширина местами до 3 '/₂ км. При ветре волна, как на море. По берегам много заводей, есть заросли тростника, едва пробивающегося из воды. Там было много ондатры, теперь почти исчезнувшей.

Мы осмотрели дно и убедились, что там нет зимних кормов для зверьков на период их подлёдной жизни. Ны­ряли два дня. Жили (ночевали) в охотничьей избушке на четверых, но набилось туда семеро со сквернословием, с вонью потом, с комарами, с пакостными рассказами, с невыносимой духотой от грязных тел и от протопленной железной печки.

Я из брезгливости всю ночь простоял у костра и пере­давил несколько сотен тысяч комаров, пытавшихся меня сожрать. Сидеть и лежать было нельзя - лил непрерывный дождь. Под утро рыбаки уплыли, и я лёг на нару, но кома­ры не дали спать совсем. Однако на другой день плавал с обычной энергией до вечера, когда промокшие до послед­ней нитки по высокой волне и под дождём мы поспешили в город к автобусу.

Самое радостное - животное чувство тепла и уюта ощутил под крышей и за каменными стенами дома № 81 по нашей «Ангельской» улице (Engelsstrasse) в б. Богоспа­саемом городе Хлынове, ныне же называемом Кировом на Вятке. В тот воскресный вечер лёг поздно, - были оба мои воистину милые спутника, они принесли гидрокостюмы мыть в ванне и заодно, выражаясь языком А.И. Солжени­цына, подгужевались (студенты способны съесть мамонта и останутся голодными)....

Давно, недели с три, не пишет Варганов. Вероятно, занялся картошкой или клубникой, скорее же всего - церковными куполами, спасением их от безбожной погибели.

Осталось мало места, чтобы проститься с Вами, пере­дать дорогой Гале и Вам мой сердечный привет и моё спа­сибо, что держитесь в той трясине (простите за греховное сравнение), которая называется жизнью. Кстати, трясину в Сибири зовут «зыбун».

Спасибо за Чехова. Айтматова не читал, прочту.

Ещё раз с искренним приветом

Ваш Л. Красовский.

 

Только сейчас, т.е. через сутки после того дня, когда Песчинка под Вашим именем прибавилась к песчаной пу­стыне, именуемой человечеством, я получил Ваше пись­мо ... Поздравляю Вас с прожитыми годами и предлагаю Вам считать столько побед, сколько прожито дней.

На этот раз я даже не успел Вам послать письмо и дож­дался Вашего, для меня всегда праздничного письма, хотя и ругательного. Ругаете Вы меня не только за Бело-Холуницкий пруд (вот уж не ждал-то!), но и за какую-то боль­шую, чем у Вас опытность и учёность. Эта брань полезная для Вас, потому что Вы пишете об этом не без зависти и, значит, будете двигаться вперёд ещё быстрее.

В оправдание себе должен сказать, что ведь я вдвое старше Вас и что моё превосходство пред Вами, если и есть, то на очень маленькую величину, о чём я говорил Вам. Об этом же я говорю и студентам. Поэтому я не вижу суще­ственной разницы между нами и, если пользуюсь приспо­соблением к Вашим понятиям, то, во-первых, это обязательно с обеих сторон, иначе не будет понимания, а, во-вторых, я - педагог с 1929 года, и быть понятным - моя обязанность. ...

Теперь по существу нашего спора. Я Вам пишу, что Ваши добрые суждения у Вас от Бога, а Вы «возражаете» и уверяете, что они от Вашего папы, от моего дорогого Юры.

Вы всегда правы и правы сейчас. Но ведь у Юры-то добро, разве не от Бога? Разве не от Dominus Nostris Jesus Christus? Что же другое влекло меня к Юре и от него вле­чёт к Вам, как не его вера и связанная с нею добродетель?

И здесь опять у меня преимущество в моей старости и в незабываемых днях совместной работы с ним в лабора­тории, когда он сам мне говорил об этом около пресса Га­гарина зимой 1933-1934 г., вечером после рабочего дня с глазу на глаз. Это было первое «признание», когда среди знойной пустыни для меня открылся оазис и в нём жизнь среди царства смерти. При этом у Юры не было ни сомне­ний, ни колебаний. И это в 26 лет!

Не хватит бумаги, чтобы описать сложную натуру Ва­шего достойнейшего отца, потому что он умел соединить в себе и веру, и основанную на неверии жизнь, которая в 26-то лет била из него ключом, текла водопадом. Но вера глубоко гнездилась в его душе и оставалась с ним всю жизнь, и держала и держит меня около него. И она в наше время негативного к ней отношения была и остаётся ве­личайшим сокровищем его души.

Вера у Юры, как и у многих сознательно верующих людей, была проявлением высшей добродетели, но она не отделялась от исторически сложившихся форм её прояв­ления, и особенная добродетель несомненно сильной лич­ности Юры заключалась именно в том, что он стоял много выше осуждения абсурдности этих форм, чем соблаз­няются очень многие и отчего безнадёжно погибают.

Ведь осудить и даже оплевать слабого всегда легче, чем оправдать и защитить. И Юра защищал и не бил лежачего.

И в этом прошла вся его многотрудная жизнь, и за это ему великое спасибо, честь и хвала во веки.

Когда Христа распинали, то даже по «Мастеру и Мар­гарите», Вы помните, как Он молился: «Прости им Господи, неведят бо, что творят». Вот эту молитву глубоко понимал Юра, и он никогда не имел ни малейшей злобы к распинателям, но имел дар от Самого Бога жалеть их за их неведение. Боюсь, что в числе жалеемых находитесь и Вы. Этот дар - второе сокровище Юры. Оно тоже евангельское, тоже - высшая добродетель и тоже было и может быть не у всех.

Легко любить того, кто Вас любит. Легко ещё простить тому, кто Вас обидел. Но как простить того, кто зло творит любимому Вами существу? А Юра и любил, и прощал оби­ды, чинимые любимому. И любил крепко и ухитрялся про­щать.

Цитирую я Св. Писание на память, и так делал ещё Иоанн Грозный в письмах к князю Андрею Курбскому, за что Курбский называл Иоанна бабой. Так пишет о них В.О. Ключевский. Вот и я могу попасть в «бабы» за иска­жения, какие допускал и Грозный....

Сердечное спасибо дорогому Владимиру Николаеви­чу, что помнит меня и привет всей его семье. Гале напишу сейчас же. Сердечный ей привет и Вам.

Ваш Л. Красовский.

Вернуться назад               Пред. часть  1  2  3  4  5  6  7  8  9   След. часть