Чита была ласкова со всеми, но ко мне относилась по-особому. Это замечали и домашние. Чувствовалась какая-то сверхдоверительность. Может быть, я ошибаюсь, но было в этой преданности что-то женское. Точно говорила Чита: «Их много, а ты один, я тебя выбрала и люблю тебя, и никогда у тебя не будет такой верной, такой смышленой собаки».

     И верно, было у нас немало псов, но ни одна собака, ни до Читы, ни после нее так не вошла в мою душу. Эту сучонку я не только любил, но и уважал.

     По осени она загуляла. Бесчисленные поклонники, средние и огромные кобели и маленькие кобелишки разных расцветок и пород досаждали своей назойливостью нам и соседям. Наконец прелестница успокоилась и стала полнеть. В ожидании щенков я сделал большую и теплую конуру и поставил ее в сарай рядом с постоянным Читиным местом.

     Однако перед самыми родами Чита пропала. Мы горевали, строили разные догадки, но через несколько дней беглянка появилась. Похудевшая, преголодная и деловитая. Пообщавшись с нами и съев много еды, она опять скрылась. В последующие дни повторилось то же самое.

     Однажды Чита опять, как и тогда с порожком, «позвала меня с собой». Шли мы с ней по лесу довольно долго. Привела в соседний опустевший к осени пионерский лагерь, к одному из деревянных корпусов с каменным фундаментом, а затем протиснулась и юркнула в небольшой, шириной в два кирпича, проход для вентиляции подполья.

     Оттуда, изнутри, из темного подвального нутра послышалось щенячье повизгивание. Вот значит где ее щенята! По сравнению с моим сараем этот подвал казался совершенно неприступной крепостью. Действительно надежное убежище - ничего не скажешь. Дом был заперт, и проникнуть внутрь не удалось. Чуть позже выскочила Чита и приласкалась: «Вот видишь, где мои дети».

     Теперь каждое воскресенье привозил на дачу утроенное количество корма. Однажды приехав, услышал гомон, писки, смешное щенячье рычание в сарае: Чита привела из пионерского лагеря своих детей. Их было восемь: все разномастные не только по окрасу, но и по стати, конфигурации морденок, что наводило на мысль о разном отцовстве. Один щенок был ростом уже почти с маму. Как же кормила всю эту ораву маленькая худенькая Чита?!

     И она будто услышав мой молчаливый вопрос, ответила на него, принявшись срыгивать щенятам недавно съеденный, привезенный мною корм. Они жадно стали поедать отрыжку. Я знал, что так поступают волки, и не раз наблюдал это на ручных особях, но никогда не видел и не слышал, чтобы подобным способом кормили свое потомство собаки. Чита использовала свой желудок в качестве авоськи.

     Что же заставило ее увести потомство из сверхнадежного убежища? Отправился посмотреть в пионерский лагерь: там было тихо, и никаких следов на снегу, кроме Читиных, не нашел. Однако глянув на продух, я понял, что переросшие мать щенки могли позже и не выбраться из подвала сквозь это небольшое отверстие. Неужели и это поняла Чита? 

Вернуться назад