Во время моей длительной поездки в экспедицию остававшийся дома фокстерьер Плутя стал практиковать, выражаясь воинским языком, «самоволки»: самовольные отлучки, а попросту удирать из дома на гулянку. Домашние с этим боролись, но с переменным успехом: подлеца Плутю все любили и очень не наказывали, а изощренность его в преодолении препон была удивительной. Плутя удирал, когда открывалась дверь квартиры.

     Он прекрасно знал повадки и характер каждого члена семьи, его внимательность, степень решительности и скорость действий в пресечении преступных плутиных действий. Знал, кого обойти, обмануть трудно, а кого легко. Видел, в каком настроении находится человек: рассеян, углублен в себя или настороженно ждет, когда пес предпримет какую-нибудь попытку к бегству.

     Когда появлялся я, Плутя даже отходил подальше, как бы от соблазна, чтобы показать свою мнимую незаинтересованность: меня ему провести было труднее, чем других. Легче всего он обводил вокруг пальца тетушку Любу. Но наиболее благоприятным моментом считал приход почтальона или другого постороннего человека.

     Использовал коварные приемы. Только человек вошел, он бросается его приветствовать, прыгает, чтобы лизнуть руку или лицо, но в вихре радостных чувств не оставляет своих тайных намерений, и, если растроганный человек не успел оперативно закрыть дверь, мгновение - и нет Плути, уже улизнул! Только дверь в подъезде, открытая ударом его груди, сгрохает, закрываясь.

     Если уходящий из дома должен нести какие-то вещи в руках, то есть возможна некоторая заминка при его выходе, Плутя загодя делал короткие нервные пробежки, очевидно, внутренне готовясь к рывку, и совершал его, когда открывалась дверь.

     Для отвода глаз он иногда уходил из прихожей, чтобы усыпить бдительность людей, но, находясь в другой комнате, продолжал контролировать ситуацию, и если появлялась возможность удрать, мохнатым снарядом вылетал из укрытия, и… нет его! Случалось, он делал «подсечку» зазевавшемуся человеку и даже сшибал с ног этим приемом.

     Свои отлучки Плутя трудолюбиво использовал для благородной цели: улучшения кровей вятских дворняжек. Он стойко передавал по наследству свой экстерьер. И вот давно уже Плути нет в живых, а я нередко встречаю в городе маленьких задиристых дворняжек с серой фоксячьей мохнатинкой на  мордочке. Сразу вижу: плутины правнуки – родственники мои. И на душе становится светлее.

Вернуться назад