Сущее несчастье, когда собака на охоте привяжется к стаду коров. Буренки, выставив рога в сторону лающего пса, занимают круговую оборону, а потом переходят в наступление, вероятно, принимая собаку за своего вековечного врага – волка. Иной раз целая дюжина коров, задрав хвосты, с воинственным мычанием устремляется за собакой, а та к хозяину.

     Вид атакующего, мчашегося на тебя стада не из приятных. В этой ситуации я перемахнул через высокую изгородь с такой быстротой, на какую был способен только в далекой юности.

     «Счастье твое, - сказал Альберт Кузьмич, - что горожа рядом оказалась. А у меня хуже вышло». Рыбак, с которым мы разговорились, бросил своему псу Шарику остатки нашей трапезы и продолжал: «Пошли мы с ним прошлой осенью на рыбалку. Выбрали хорошее место, забросил я донки, хожу от одной к другой: червей насаживаю да рыбешку снимаю. А Шарик округу обегивает.

     На грех стадо в деревню возвращается. Пес мой принялся быка облаивать, за лося, видно, принял, что ли. А бык, хламина нотная, остервенился, выставил рога, как вилы, и норовит имям поддеть собаку-то, а потом озлел вконец и на Шарика, тот испугался, да ко мне со всех ног. Бык за ним, прет черная громадина, как паровоз, глазищи красные, враз запорет.

     Честно сказать, растерялся я, - улыбнулся Альберт Кузьмич, - прямо сердце обмерло, не соображу, чего делать. Но Шарик пример показал: промчался с поджатым хвостом около меня и в речку. Я как был в одёже, в сапогах – за ним. Переплыли на ту сторону – спаслись.

     Что теперь делать? Костер не разжечь – спички намокли. Обратно нельзя: бык не уходит, видит нас, сердится, зверь – скотина! Значит, первым долгом разделся, одежу выжал, на куст повесил. А дрожь пробирает. Чувствую, мерзну капитально, зубами клацать начал.

     Гляжу, Шарик то ли от холода, то ли разволновался – по берегу носится. Ну, думаю, и мне бегать надо, иначе вконец захолодаю. Так и грелись: бегали туда-сюда. Только я голяком, в чем мать родила, а Шарик в шубе. И смех, и грех!

     Слава Богу, вскорости пастух быка нашел, - продолжал Кузьмич, - к тому времени порты и рубаха на ветру маленько обсохли. Скатал всё в куль, привязал ремнем к лысине, и поплыли мы обратно. И вот же, удивительное дело, даже соплей не было, как на фронте.

     Ну, он, подлец, хоть и втянул меня в историю, - закончил рыбак, показывая на дремлющего Шарика, - однако и подсказал, как из неё выскребаться».

Вернуться назад