Птица, меняющая перо в период линьки, летать не может и становится легкой добычей для четвероногих и двуногих хищников. Это на суше. Но попробуйте поймать смешного, словно ощипанного, линного гуся на воде – семь потов сойдет, и всё без толку.

     Это хорошо знают волки. На северных пустынных водоемах, где скапливаются на период линьки десятки и сотни тысяч водоплавающих птиц, люди не раз наблюдали картину, сходную с той, что нарисована ниже.

     На огромном блюдечке озера в тундре гогочет масса почти голых, будто приготовленных на продажу гусей, но есть им на озере почти нечего. Кормиться, щипать молоденькую весеннюю травку они выходят на берег. Занимаются этим не все вместе, а по одиночке или группами. Поймать тут гуся волку можно, но много ль поймаешь? Одного-двух. Пока с ними возишься, остальные удерут в воду, ну а там слови-ка длинношеего – пустое занятие.

     Может, волк так и не рассуждает, но действия его точно соответствуют этим соображениям. Иногда зверь целый день сторожит гусей, не давая им выходить на берег. Глядя на аппетитных, увесистых птиц, он, наверное, много сглатывает набежавшей слюны, но время и труды его даром не проходят: набирают аппетит и гуси.

     Когда они изрядно проголодаются, серый пастух с равнодушным видом уходит от озера, но не совсем, а прячется невдалеке за кочкой или другим укрытием.

     Наконец-то проклятый ушёл! И грузные птицы, забыв о свойственной им солидности движений, спешат на берег и разбредаются вокруг, чтобы скорее набить кормом опустевшие зобы и желудки. Недавно кишевшее гусями озеро пустеет.

     Ну что ж, можно и начинать. Волк вскакивает, и пошла кровавая резня. Пытаются бежать гуси, переваливаясь на коротких лапах, машут не загребающими сейчас воздух крыльями. Да ведь разве убежишь от него? Гогот, хлопанье крыльев, конвульсивные биения в предсмертной агонии теплых гусиных тел и хруст тонких косточек – восхитительная симфония для волчьего уха!

     С окровавленной мордой, с налипшим на нее пухом мечется волк от одной птицы к другой. И уж не сожрать ему всех придушенных – стухнут, ан нет, резвится хищник, тешит свою разбойную душу. Эх, разлюли-люли!

     Кстати, подобным образом ведет себя и «старший брат» – браконьер, круша беззащитную птицу для заготовки мяса впрок.

Вернуться назад