Напечатаны в книге "Вятскими охотничьими тропами" г.Киров, 2009., под общей редакцией В.И.Двинских). 

Вторая лицензия  

     К охоте на медведя я «дорос» годам к тридцати. К тому времени мною уже были добыты практически все звери, обитающие в вятской тайге. Неоднократно сиживал на лабазах, но всё как-то бестолково и безрезультатно, да и в общем несерьёзно. Но взявшись за дело основательно, проведя подготовительные работы, я отстрелял одного за другим пару матёрых зверей (череп одного был оценен на выставке на «золото», а второго на «бронзу») и понял, что охота эта нечестная, а по отношению к зверю в чем-то даже подлая. Чего проще, сидя в 3-5 метрах над землёй, расстрелять радостно уплетающего овёс мишку из современного автоматического карабина, позволяющего открыть огонь на предельном и безопасном для охотника расстоянии. Держал я и зверовых собак, клички которых и по сей день встречаются в родословных западносибирских лаек, добыл с ними пару зверей, да добрал одного раненного с лабаза подранка. Каждая из этих охот навсегда врезалась в память своим неповторимым экстримом, но не о них сейчас речь.

     Волею судьбы переехал я в областной центр, держать собак не было возможности, и поэтому остались у меня два любимых способа охоты на медведя: загоном и с подхода.

     Лет пятнадцать назад бригада охотников – преподавателей КСХИ, имея на руках лицензию на кабана, в конце октября выехала в Нолинское  охотхозяйство, что на юге Кировской области. Встречал нас мой старинный приятель по совместной работе в областном обществе охотников и рыболовов старший егерь охотхозяйства Саша Кощеев. С ним была бригада местных охотников, и при проведении инструктажа, Александр Иванович обрисовал следующую ситуацию: у его бригады лицензия на медведя, а у нас на кабана, в местах, где будем охотиться, встречаются и те и другие звери. В случае отстрела независимо от «автора» кабана забираем мы, медведя они. Такой расклад нас вполне устроил.

     Утро было с лёгким морозцем, первый снег, выпавший накануне, местами стаял, была «пестрая» тропа. Через двадцать минут езды от посёлка Аркуль, что на берегу реки Вятки, мы оказались в охотничьих угодьях. Тот год был урожайным на желуди, и лесная подстилка пойменных дубрав была буквально покрыта ими. Желудями кормились и кабаны, и медведи, а кроме того для дополнительной привады егеря вывезли в пойму кучу овса, к которой звери систематически выходили. На двух машинах мы с двух сторон охватили небольшую дубраву и встретились на кошеной поляне длиной метров в двести и шириной местами метров до ста. Объекты нашей охоты изрядно наследили, поэтому сразу определить местонахождение зверей было довольно трудно. Долго обсуждали сложившуюся ситуацию, перекусили, перекурили и решили: гнать. Охотники с шутками стали рассаживаться по машинам, а мне, как владельцу карабина, был вынесен «приговор»: тут и стой.

     Водители развезли стрелков и загонщиков по местам, вернулись назад и, оставив автомобили на краю поляны, тоже отправились на номера.  Всё стихло и только лёгкое повизгивание собаки запертой в кабине, да шорох падающих дубовых листьев время от времени нарушали тишину. Мне взгрустнулось – ну кто может выйти на эту поляну, пахнущую машинами, табаком, да ещё и с визжащей собакой в придачу?

     Где-то со стороны стрелковой линии прогремел торопливый дуплет, некоторое время ещё были слышны голоса загонщиков, но вскоре смолкли и они. Я совсем загрустил. И вдруг дробный топот, созвучный с лошадиным галопом, раздался из глубины леса и стал приближаться ко мне. Звук как возник неожиданно и так же неожиданно стих. Я напряжённо вглядывался в гущу леса, но какое-то чувство заставило меня обернуться в сторону поляны. Тёмный силуэт зверя уже оторвался от кромки леса и начал бесшумно пересекать поляну. Глаза и руки всё сделали автоматически: нижний пенек прицела поймал лопатку медведя, поводка, выстрел. Зверь ускорился, но после третьего выстрела из «Лося-7» перевернулся через голову и лёг. Стих грохот выстрелов, собака в машине залилась лаем, срываясь на визг. Я сел на землю, не торопясь, вытащил сигарету и закурил. Медленно смакуя произошедшее, как бы вновь проигрывая ситуацию, посматривал я на поверженного хозяина леса. Прошло минут пятнадцать, я достал в магазин расстрелянные патроны и вновь занял исходную позицию. Голоса загонщиков звучали глухо и где-то далеко. Вдруг прямо напротив меня, из глубины дубравы раздался топот, очень похожий на поход предыдущего зверя. Шум стих у самой кромки леса, и я, вглядевшись через оптику прицела, чётко различил чёрную голову медведя, стоящего в густом шиповнике метрах в тридцати от меня. Зверь, подняв голову, принюхивался, явно не замечая меня, хотя я совершенно открыто стоял на середине поляны. В голове крутилась мысль: стрелять или не стрелять? Вывод был однозначный – лицензия одна, зверь добыт – не стрелять. Я опустил карабин. В этот момент кто-то из приблизившихся загонщиков раскатисто гаркнул, медведь подхватил и рванул прямо на меня.

     Метров двадцать зверь преодолел в одно мгновение. Я вскинул руки и заорал: «Куда прёшь!!!» Медведь, заметив меня, приостановился, чуть присел и, гребанув всеми четырьмя лапами, так что дернина полетела прямо на меня, одним махом пересёк поляну и скрылся в кустах.

     Прошло немного времени, и к поляне подтянулись охотники. Александр Иванович дал команду двум из них обдирать зверя, а остальными попытался организовать новый перехват кабана (это по нему, а точнее, в его сторону, раньше был произведён дуплет). Но загон оказался пустым: кабан уже проскочил стрелковую линию и ушёл в крепи – ольшаники в пойме реки. В суматохе было не до разговоров, и лишь когда охотники вновь собрались у трофея, я рассказал о случившемся, показал место, где «пробуксанул» второй медведь. И вдруг один из членов местной бригады с дрожью в голосе говорит: «Саша, у меня ведь тоже лицензия на медведя есть», - и дрожащими руками вытащил из внутреннего кармана охотничьей куртки «бумагу».    

Золотой череп

     Свежих выходов было немного, и я, рассадив своих товарищей по лабазам, остался без места. «Пойду с похода»,- решил я и, предупредив своих компаньонов, начал обходить прилежащие к овсяному полю жнивье и вырубки. Солнце уже пряталось за горизонт, когда я вышел на огромное, скошенное клеверное поле. Легкий ветерок дул мне в лицо, и я, с грустью оглядев голое пространство, решил пересечь его и выйти на опушку леса. Поле хотя и казалось ровным и голым, но имело складки. Поднявшись из очередного понижения, я уловил какое-то неясное движение на кромке поля и, упав на землю, замер. Медленно подтянув карабин, навел на подозрительное место прицел.

     Смеркалось, и даже в оптику я едва различил силуэт медведя, лежащего на краю поля. Медведь то ложился на живот, то переворачивался на спину и проделывал передними лапами какие-то непонятные движения. До зверя было метров сто-сто пятьдесят, и для того, чтобы произвести верный выстрел, я решил подползти поближе. Сумерки сгущались, я подбирался все ближе и ближе к зверю, но тут медведь встал, повернул голову в мою сторону и замер. Замер и я, медленно подтащив к плечу карабин, и, словно в тире, занял стрелковую позицию. До зверя оставалось метров пятьдесят. Грохот выстрела разорвал вечернюю тишину, зверь осел, завалился на бок, я передернул карабин и произвел контрольный выстрел. Конец охоты.

     Мясо добытого медведя потянуло без малого двести килограммов, а черепу была присуждена на выставке золотая медаль.

Контрольный выстрел

     В конце октября снег таял и выпадал неоднократно: под деревьями его было немного, хотя на открытых местах, вырубках и прогалинах, было достаточно, а на полях снег лежал лишь по низинам или в тени. Егерь Немского охотхозяйства Владимир Логинов пригласил меня помочь с отстрелом медведя. В гостях у него в том сезоне перебывало немало охотников, не один день отсидели они на лабазах, видели зверя и даже стреляли, но результат был нулевой. Зверь был серьёзно напуган, и наша попытка вечернего обхода полей не дала результата; однако днём при проверке полей мы обнаружили свежий след медведя, который совсем недавно подбирал остатки овса на жнивье и переворачивал копенки соломы в поисках мышей. Обсудив ситуацию, мы пришли к выводу, что поджидать его надо рано утром. На следующий день, часа в четыре утра мы уже были на месте. Володя пошёл обходить поля влево, а я вправо. В октябре в эти часы темнота настолько густа, что, кажется, шагни и упрёшься в стену. Что бы не нашуметь, идти приходится маленькими шажками, предварительно осторожно нащупывая под ногами почву, стараясь не наступать на сухие ветки и лёд, образовавшийся в колеях и в отпечатках звериных лап. Вдруг где-то впереди и слева, в старой делянке, раздался короткий треск. Я замер. Прошло минут пять, показавшихся мне вечностью, но вот на дороге, что вела с поля в делянку, ясно послышались твёрдые шаги кого-то идущего в моём направлении: кто-то шёл, не обходя луж, шлёпая по ним, как мальчишка. «Кто это? – подумал я, - неужели Володя меня обошёл лесом?» Но почти в то же мгновение ветер донёс до меня характерный запах зверя. Медведь!!! Он стоял метрах в десяти от меня, но я, как ни старался, не мог его различить даже в просветлённую оптику семикратного бинокля. Дойдя до дороги, окаймляющей поле, медведь встал и, долго втягивая носом воздух, принюхивался. Зверь был настолько близко, что я слышал бурчание его пустого желудка. Я стоял ни жив, ни мёртв, сжимая абсолютно бесполезный карабин, ощущая свою полную беспомощность. Одного броска хватило бы зверю, чтобы превратить меня в свой завтрак. Но медведь постоял ещё какое-то время, а потом неспешно, удаляясь в поле, начал кормиться, потихоньку огибая меня по дуге. Что мне было делать?  Нащупав ногой относительно сухое место, я лег на землю и, направив в сторону зверя карабин, стал вглядываться в густую, как чернила, темень. Томительно шло время, вот уже начали сереть и появляться на фоне поля тёмные пятна, которые затем стали приобретать всё более чёткие очертания. Вскоре я уже смог различать среди них силуэт хищника.

     Медведь удалился от меня метров на восемь-десять, но я не спешил с выстрелом, дожидаясь рассвета. Наконец, когда в перекрестье прицела корпус медведя стал чётко различимым, я плавно нажал на спусковой курок. Карабин коротко рявкнул, зверь перевернулся и беспомощно замахал всеми четырьмя лапами. Уверенный в ненужности контрольного выстрела я неторопливо поднялся и стал отряхивать одежду. И тут предрассветную тишину разорвали два выстрела. Вздрогнув и взглянув в поле, я увидел моего медведя, который на махах летел к лесу. Как-то среагировать и поймать его в перекрестье прицела я уже не успел. Вернувшись домой и взяв собак, мы с Володей попытались организовать погоню. Сначала на снегу местами был виден чёткий кровавый след, но после того как медведь отлежался в речке, следов крови не стало. Собаки, увязавшиеся за зверем, сошли с голоса, а к обеду вернулись – сначала молодая сука, а затем и старый кобель. Тщательный осмотр собак позволил определить, что они не были в контакте со зверем…

     По-видимому, в условиях недостаточной видимости я попал медведю по остистым отросткам и свалил его, а Володя, вооружённый «Тайгой» с открытым прицелом, стрелял практически «по стволу», поскольку мушку ещё не было видно, и не попал (мы нашли следы его пуль на земле).

     А вечером повалил снег, сырые хлопья его покрывали землю ровным белым полотном, закрывая следы неудачной для нас охоты.     

Вернуться назад