Синицын А.А.  (ГНУ ВНИИОЗ им. проф. Б.М. Житкова РАСХН, E-mail: Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript )

После успешной сдачи вступительных экзаменов и собеседования я уехал из Кирова домой, а в конце августа 1970 года получил письменное извещение о том, что, по результатам заседания приёмной комиссии, меня приняли на первый курс факультета охотоведения в КСХИ. К 1 сентября приехал в Киров, устроился в общежитие. В первый день учёбы весь курс собрался на организационное собрание в большой аудитории. На встрече с нами были декан факультета Владимир Георгиевич Сафонов и заведующий кафедрой Владимир Николаевич Дерягин. Поскольку учебный процесс в сельскохозяйственных вузах для первокурсников обычно начинался с 1 октября, то студентов на месяц направляли на сельхозработы в районы области или другие хозяйственные работы на объектах города. В том году наш курс участвовал в основном на завершении строительства ЦУМа, часть ребят работали на Кировском мясокомбинате, а я попал в группу, направленную в охотхозяйство КСХИ.

Эту группу формировал декан. Сначала он выяснил, кто может заниматься плотницким делом, кто готов жить в полевых условиях и способен ориентироваться в тайге. Желающих направиться в лес было много, но предпочтение было отдано в первую очередь уже получившим охотоведческое образование в Московском пушно-меховом техникуме – Виктору Рудику и мне. По другим параметрам были отобраны: Михаил Фролов, Ваня Тихомиров и Николай Троицкий. После инструктажа и получения командировочного задания нам объяснили, как добраться до базы охотхозяйства. Сборы у нас не заняли много времени: закупили продукты, получили в оружейной комнате института два казённых ружья, приобрели патроны – и вперёд! Ехать пришлось на электричке до платформы Черноус. Дальше, руководствуясь нарисованной схемой, шли к реке Чепца, переправившись через которую на лодке, оказались на базе и встретились с заведующим охотхозяйством Алексеем Витальевичем Пономарёвым.

База охотхозяйства института располагалась в бывшем посёлке Чепецкого леспромхоза Плотбище, в устье речки Окатки, вытекающей из заболоченного леса по обширному пойменному участку. Сюда на протяжении нескольких десятилетий из тайги свозилась древесина, которую за зиму складировали на берегу реки и в половодье сплавляли молью или плотами по Чепце. Посёлок представлял собой одну улицу из десятка домов, построенных на затапливаемом в высокие половодья лугу (рис. 1). Поэтому дома были приподняты от земли на высокие подклетья (подполья) или сваи и оборудованы высокими сенцами с крыльцом. По улице были проложены деревянные тротуары, сооружённые на толстых брёвнах. При подъёме воды они всплывали, а чтобы тротуары не унесло течением, они были ограничены вкопанными в землю столбами. Таким образом, весной в половодье можно было свободно передвигаться от дома к дому по плавающим тротуарам, а летом удобно ходить по сухим доскам среди высокой луговой травы. Дома в основном были пятистенными, с печкой в каждой половине, и представляли из себя общежития для рабочих леспромхоза. В один из таких домов в самом конце улицы нас и поселил заведующий хозяйством. Сам он жил с женой и маленьким ребёнком в отдельном доме, стоящем ближе к Чепце. Из техники в то время в охотхозяйстве был трактор ДТ-74, моторная лодка и велосипед. Кроме того, был гужевой транспорт – мерин по кличке Нежный (рис. 2), отличающийся своеобразным нравом. Ему была предоставлена полная свобода. На работах он использовался редко, пасся по луговине вдоль ручья, спокойно подходил к людям, брал угощения из рук. Но как только возникала необходимость его запрягать для работы, он, будто чувствуя ограничение свободы, уходил за ручей и при приближении к нему человека с уздой ударялся в бега по заболоченному лесу. Поэтому мы вынуждены были идти на уловку, закрывая его в стойле накануне намечаемой работы.

Нашим куратором строительства избушки ещё в институте был назначен один из доцентов кафедры экономики. Поскольку он ещё находился в отпуске и должен был приехать несколько позже, то на первых порах мы поступили в распоряжение заведующего хозяйством. Работой нас он загрузил под завязку. Первые две недели мы ремонтировали крыши, тамбуры, коридоры в домах и на складе имущества. С разрушенной пекарни на лошади возили доски, выравнивали тротуары, заменяли настилы на них, заготавливали дрова, выполняли и другие хозработы. Поскольку работы было много, то заняты мы были с утра и до вечера, без выходных дней. Питались сами, готовили на плите в доме, где жили. С самого начала договорились об очерёдности дежурства по кухне. Дежурный вставал раньше всех, готовил завтрак и освобождался в этот день от другой работы. При этом, приготовив обед, он мог отправляться на охоту до вечера.

Два ружья, которые нам выдали в институте, были разных калибров (ИЖ-54 – 12 и ИЖ-58 –16). Патронов 12 калибра мы почему-то купили мало, да к тому же у ИЖ-54 оказался сломанным один боёк. И хотя это ружьё стреляло только из одного ствола, оно было более добычливым. Потому вскоре патроны к нему кончились, и нам пришлось вставлять в трубку от гильзы 12 калибра патроны 16. Результат, конечно, был не тот, но близко сидящего рябчика сразить удавалось. Ружья не висели на стенке, и желающие, по предварительной договорённости, могли до завтрака сбегать в близлежащие угодья. Так мы изучали округу Плотбища. Следует сказать, что год был очень урожайным на боровую дичь, но угодья поблизости были сильно заболочены и не изобиловали этими птицами, а далеко, за несколько часов до завтрака, уйти не удавалось. Однако и эти вылазки приносили свои результаты – наши супы иногда сдабривались добытыми рябчиками, тетеревами и утками. А однажды Рудик с охоты принёс енотовидную собаку. Тушка оказалась очень жирной и тоже была отправлена на кухню. Правда, жир был очень духовитым, но после его удаления мясо оказалось вполне съедобным.

В ожидании куратора мы проработали на базе две недели. Информации о том, когда он приедет и появится ли вообще, не было ни какой. Телефон на базе отсутствовал, связь только на почте, которая находилась в 5 километрах в Спас-Заозерье. И, наконец, в один из календарных выходных мы решили устроить день отдыха. Никто не пошёл на охоту, дежурный не спешил с завтраком – в общем, мы спали. И вот сквозь сон слышим, что кто-то вошёл к нам в комнату и говорит: «Ребята, вставайте!...». Никто на это никак не отреагировал. Человек ещё что-то сказал и ушёл. Через некоторое пришёл Пономарёв, поднял нас и объявил, что приехал долгожданный куратор, что нужно срочно собираться в тайгу на строительство избушки. После завтрака к нам второй раз пришёл куратор, как-то негромко и невнятно представился. Мы сразу не запомнили его имени и отчества, что создало некоторое неудобство в общении. Ситуацию пришлось разруливать мне: уже в тайге – ещё раз просить его назвать своё имя и отчество. Это был Никульцев Александр Петрович. Он сказал, что нам нужно срочно собрать все необходимое и сегодня же выехать на место. До обеда с большим трудом смогли изловить Нежного, который как чувствуя предстоящую работу, сбежал за речку. Ловить мерина пришлось всей командой. Главным конюхом, умевшим запрягать и управляться с лошадьми, у нас был Миша Фролов – ему и были доверены поводья. Запрягли мерина в телегу, которую основательно нагрузили инструментом, стройматериалами, палатками и своими рюкзаками. Поклажа оказалась тяжёлой, Нежный не очень хотел упираться в оглоблях, тем более уходить от дома, и Михаил по дороге частенько вынужден был хлестать его вицей, а нам приходилось помогать мерину, толкая телегу.

Выехали с Плотбища уже во второй половине дня. По дороге поднялись на гору, по которой проходит Сибирский тракт, и по нему заехали в село Спас-Заозерье. В то время в Спасе было много заселённых домов, в разрушенной церкви располагалась пекарня, работала леспромхозовская мастерская по изготовлению школьных линеек, существовали школа, почта, сельский совет, а также магазин, где мы закупили необходимые продукты и хлеб. На большее у нас денег не было. При этом Александр Петрович для себя покупал продукты отдельно и, рассчитываясь с продавцом, как бы спохвотясь, попросил ещё и две бутылки вина. За рюкзаком, где они лежали, очень внимательно следил Троицкий, дабы бутылки не разбились во время транспортировки на телеге. Далее наш путь был на север, через д. Бочуры, где уже никто не жил, но дома и дворовые постройки ещё были целыми. Общее расстояние от Плотбища до речки Берёзовка составило около 15 километров! И добрались мы туда уже к вечеру.

Недалеко от моста через речку остановились. Александр Петрович ушёл в лес по просеке на запад разведать дорогу к месту строительства избушки. Подождали мы его с полчаса и втроём решили продвигаться за ним, расчищая дорогу для телеги. В пихтовом лесу сумерки быстро сгустились, и мы уже не смогли толком ориентироваться, скоро потеряли и просеку. Стали кричать. Ответа не последовало. Куда идти – не знаем. Миша с Троицким решили тоже с лошадью продвигаться в лес, но вскоре телега застряла среди кочек просеки в заболоченном лесу. Назад к дороге развернуть телегу уже не получилось. Фролов на весь лес орал то на мерина, то на бестолкового проводника. И вот мы, находясь на просеке метрах в 200 от дороги, в пронзительной вечерней тишине, услышали слабые металлические стуки, доносившиеся из леса в стороне от нашего направления движения. С одной стороны раздавался оглушительный крик Миши Фролова, а с другой – еле различимый звон металла. В полной темноте, ориентируясь на слабые звуки, спотыкаясь о поваленные деревья и кочки, мы добрались до поляны, где находился Александр Петрович. Он устроился на штабеле брёвен, заготовленных студентами ещё в начале лета, и стучал ложкой по пустому котелку. Оказалось, что он сам с большим трудом нашёл эту поляну и сообщил, что здесь нам предстоит ночевать и работать. В темноте, идя больше на крик Михаила, пошли назад к телеге за вещами. Мерина распрягли, надели на него путы, вожжой привязали его к бревну пастись на берегу речки. Гружёные, с большим трудом, добрались обратно до поляны уже к полуночи. Кое-как развели костёр, попили чаю и, расстелив палатку, устроились прямо на штабеле ночевать.

С рассветом огляделись, где находимся. Место для избушки оказалось не очень удачным – поляна была небольшой и мрачной. В кондовом припойменном ельнике, солнечный луч проникал к земле только в полдень. Образовалась поляна в результате вырубки деревьев для избушки. Почва была заболоченной и сырой. До речки, где можно было брать воду, почти 100 метров. На краю поляны сохранилась высоченная берёза. Около неё мы и решили закладывать избушку. Без раскачки приступили к работе. Организовали лагерь для жилья: поставили палатки, соорудили рядом с кострищем стол и лавки, перетащили необходимые вещи с телеги. Александр Петрович устроился в отдельной, одноместной палаточке, питался вместе с нами. В первый же день были срублены первые венцы будущей избушки. Александр Петрович участвовал только в выборе и определении места положения избушки, потом занялся поиском кратчайшего пути, по которому можно было переносить привезённый стройматериал: доски на крышу, плахи на потолок, рубероид, кирпич для печки и дверь. Чтобы не потерять направление, взял с собой катушку белых ниток. Выбирая путь к дороге, он разматывал нитку и вешал её на стволы деревьев. Нам это тогда показалось очень странным. Следует отметить, что выбранным Никульцевым маршрутом мы так и не воспользовались. Он хотя и был короче, но таскать доски по лесу было труднее, чем по более длинному пути просекой и расчищенной тропе от речки, куда мы ходили за водой. В последующие дни в обязанности Александра Петровича входила пастьба Нежного. Поскольку луговин с травой в лесу не было, то водить на кормежку мерина приходилось к дороге. Вместе с этим Александр Петрович искал глину для строительства печки. Дело это оказалось не простым: осин, «указателей» глинистого грунта, поблизости не было. Нашёл глину Александр Петрович почти за километр от избушки. Пришлось запрягать лошадь. Однажды во время пастьбы и поиска глины лошадь у него сбежала. Привязь оказалось ненадёжной, и мерин по дороге пошёл в сторону Знаменки. Пришлось нам всей командой догонять и ловить его, на что потратили вторую половину дня.

Из инструментов у нас были топоры, двуручная пила и лопаты. Плотницкими способностями обладали из нашей команды все, кроме Троицкого. Поэтому на него была возложена большая часть работ по хозяйству, приготовление пищи и подсобные работы по заготовке мха. Его же посылали в д. Барахаи за продуктами и хлебом. Ходил он туда с большим удовольствием и не особо спешил возвращаться в лагерь. Барахаи располагались в трёх километрах от нас и тогда ещё были жилыми. Там работала пекарня, где выпекали очень вкусный хлеб. Строительство шло довольно споро, и уже через неделю мы вышли на крышу, благо с погодой нам везло – было довольно тепло и без дождей. Правда, по утрам уже трава серебрилась инеем.

Утром двоим, кто не особенно хотел нежиться в спальнике, предоставлялась возможность сбегать за рябчиками, которые отзывались на пищик здесь же рядом с поляной. Как-то днём, во время работы, на стоящую рядом с избушкой берёзу с шумом расселась стайка тетеревов. Не понимая, откуда раздаётся стук топоров и слышны разговоры людей, птицы крутили головами. Мы тоже не сразу сообразили, что делать. В это время внизу у костра находился Ваня Тихомиров. Он пробрался в палатку, схватил ружьё и выстрелил по птицам. Одна тетёрка упала прямо к костру, а косач, явно раненый, потянул над лесом в сторону дороги. Находясь на срубе, мы засекли направление его полёта и потом корректировали зону поиска птицы. Не сразу, но нам удалось найти тетерева почти у самой дороги, метрах в 200 от места стрельбы. В один из походов с ружьём, если мне не изменяет память, Рудиком был добыт глухарь. В общем, голодать нам не приходилось.

Во время очередной пастьбы Нежного на песчаном участке дороги Александр Петрович отметил следы волков. После этого случая на ночь мерина приводили в лагерь и привязывали около палаток. Однажды вечером неподалёку от нас раздался вой волков. Не очень приятное чувство испытали мы, находясь в плотном кольце тёмного леса. Мерин очень рвался и храпел. На другое утро, во время очередной вылазки на охоту, километрах в двух от лагеря мы в непосредственной близости в логу слышали не только вой, но и возню зверей. Было светло и не так страшно, как накануне.

Когда дело дошло до кладки печки, навешивания двери, изготовления окна и внутреннего обустройства избушки, Александр Петрович, не дожидаясь окончания строительства, стал собираться домой. При этом, видя, что мы вполне успешно справляемся с поставленной задачей, рассказал, как найти место строительства другой избушки, располагавшееся ближе к базе хозяйства. На листке он нарисовал подробный план обратного пути и места, где были заготовлены брёвна для второй избушки. Рассказал о наиболее заметных ориентирах на местности, которыми нам предстояло руководствоваться. Уходя из лагеря, он передал нам припасённые две бутылки вина, с рекомендацией открыть их в честь окончания строительства первой избушки в охотхозяйстве КСХИ! Что мы и сделали через два дня. Последнюю ночь перед переездом на новое место решили спать уже в новой избушке. Натопили печку, но спать во влажном помещении было невмоготу, и к утру большинство из нас перебрались в палатку, благо её не свернули. В новой избушке (рис. 3) оставили, как положено в тайге, топор, лопату, ведро, чайник, запас дров и минимум продуктов, подвешенных к потолочине.

Утром запрягли в телегу Нежного, собрали необходимый инструмент, свои вещи и отправились в обратный путь. Мерин, почувствовав, что направляемся к дому, очень шустро тащил почти пустую телегу, и на хороших участках мы даже запрыгивали на неё. Сначала ехали на восток по дороге в сторону Знаменки, потом повернули на юг по «Централке». Здесь, особенно в северной части, дорога оказалась просто ужасной – заросшей высоченной травой и местами очень заболоченной. Когда-то по ней вывозили лес, через ручьи наводили мосты (кидали пучок леса и засыпали землёй), на заболоченных участках из брёвен делали гать. Прошло время: мосты размыло, гать сгнила. Вот и приходилось нам в некоторых местах распрягать мерина и на руках перетаскивать телегу. В общем, промучились мы там весь день и только к вечеру добрались до так называемой Косой дороги, от которой нам предстояло искать место для очередной избушки.

До захода солнца оставалось часа полтора. Судя по схеме, до цели было не так далеко, и нам хотелось добраться до места строительства. Прямо на дороге, на пересечении с просекой – главном ориентире, остановились, распрягли мерина, развели костер, решили готовить ужин. У костра остались двое, остальные ушли на поиски заготовленных брёвен. Палатку не ставили в надежде, что ещё успеем пробиться к месту новой работы. Уже в сумерках пришли двое из поисковиков – без результатов. До темноты не садились ужинать – ждали возвращения Вани Тихомирова. Его не было и через час, и через два. Забеспокоились. Стали кричать, стрелять. Вспомнили, что он накануне жаловался на боль в животе. Вдруг аппендицит прихватил или ногу подвернул? В общем, за эту бессонную ночь чего мы только не передумали. В ожидании рассвета составляли план поиска. Ночь была прохладной, однако мы-то были у костра, а Иван в лёгкой одежде в лесу! Когда совсем рассвело, попили чаю и направились в лес с намерением обследования примерного направления хода Тихомирова. Не отошли мы от лагеря и полукилометра, как встретили шедшего нам на встречу Ивана. Он был бодр и весел! Нашей радости не было предела.

Оказалось, что по распадку ручья, где должны были лежать заготовленные для строительства избушки брёвна, Тихомиров ушёл дальше всех, и уже возвращаясь, в густых сумерках, на одном из взгорков наткнулся на склад брёвен. Наших криков и выстрелов из ружей он не слышал, поскольку расстояние до лагеря было более километра и в темнохвойном лесу звуки гасли. Дабы не блуждать в темноте, Иван там и устроился на ночлег. Благо на той полянке уже было организовано кострище и заготовлены дрова, а у него с собой оказались спички. Кое-как скоротав ночь, он отправился в обратный путь, где мы его и встретили. Вернувшись в лагерь, с удовольствием доели приготовленный накануне ужин и выспались. Из рассказа Ивана выяснилось, что на телеге к месту строительства никак не проехать – сплошной лес, а в вершине ручья много логов. Решили базироваться на выбранном уже месте и ходить на работу пешком.

Для этой избушки место было выбрано более удачно. Поляна располагалась на бугорке рядом с ручьём, в сухом, не очень старом, смешанном лесу. За водой в ручей идти было не более 20 метров. Времени на постройку второй избушки оставалось уже мало, но хотя бы начать её строительство ещё было можно. Однако погода испортилась, похолодало, временами моросил дождь. Работать под дождём и ходить на бивак по сырому лесу было не очень комфортно. У костра за ночь не всегда удавалось толком высушить одежду. За остававшиеся  пять дней мы расчистили выбранную площадку и срубили несколько венцов будущей избушки. Достраивали до конца её в следующем году уже студенты последующих курсов и назвали Драконовской (рис. 4).

Вернуться назад