Статья С.А. Маракова  (Напечатана в книге "Живая память: о Сергее Маракове" г.Киров, 2013., составитель Н.И. Перминова). Впервые напечатана в журнале “Смена” № 24, 1988 г.

Писать о земле, которую хорошо знаешь и глубоко любишь, которую исходил вдоль и поперёк, видел её в радостные и трудные минуты, нелегко. Однако когда–то надо попытаться это сделать и тем самым хоть немного облегчить груз памяти.

Командорские острова. Не перестаю удивляться их притягательной силе. Впервые я познакомился с Командорами свыше тридцати лет назад. И вот собираюсь туда – в который уже раз! – на новое свидание. Путь к острову Беринга стал заметно короче – есть счастливчики, добирающиеся сюда самолётом менее чем за сутки.

Впрочем, стоит ли завидовать такой скорости? К островам надо подходить на корабле, чтобы ощутить атмосферу Великого океана и прикоснуться хоть немного к обстановке, окружавшей наших стремившихся в неведомое предков.

Ходу от Петропавловска–Камчатского до Командор напрямую около двадцати часов. В ясную погоду Командоры видны издалека – гряда высоких сопок справа к югу и удивительные Столовые сопки прямо по курсу. 

По пути невольно вспоминал первый приезд на эту землю, когда получил после окончания Московского пушно-мехового  института диплом биолога–охотоведа и направление на работу зоотехником в зверосовхоз на остров Медный…

В середине августа пятьдесят второго года грузовой корабль «Глеб Успенский» взял курс на Командоры, а спустя 18 дней, под вечер, бросил якорь напротив маленькой, почти заслонённой скалами бухточки, на берегу которой расположилось село Преображенское. Слева и справа мрачные громады обрывистых берегов. Низкие свинцовые тучи повисли над домами. Первое впечатление было пугающее, но спустя три года я мог поклясться, что прекраснее Преображенского ничего не встречал…

Мне приходилось немало читать о Командорах. Особенно много писалось о живущем здесь замечательном морском звере – калане, чей мех непревзойдён по густоте и прочности. Спутник Витуса Беринга Георг Стеллер очень точно подметил: «Не могу передать красоту этого животного в живом состоянии: когда он бежит по земле, то кажется чернее атласа и его яркая чернота сверкает».

Однажды увидев, что я внимательно разглядываю кормившегося неподалёку от берега калана, мой проводник Степан Ксенофонтович Ладыгин заметил: «Бобров становится больше (Раньше каланов звали морскими или камчатскими бобрами. – С. М.). Помогает охрана, теперь и белый калан объявится…» Тут же он поведал о каланьих князьях, белых каланах. Ему их видеть не пришлось, а от стариков Степан Ксенофонтович слышал, что появляются они раз в сто лет, и большая удача тому, кто их встретит. Запали мне в память эти слова, и стал я более внимательно разглядывать всех встречающихся по пути каланов. Через десять лет после того памятного разговора я снова оказался в бухте Глинка. Старые дома совершенно обветшали. Давно не стало С. К. Ладыгина. В одиночку переночевал в добротном домике, который мы ставили из плавника в 1954 году. Утром вышел к перевалу и спустился в бухту Палата проведать каланов. Их было много, большинство самки. Выбрал удачный выступ на береговой скале и стал наблюдать за этими удивительными созданиями, что плавали совсем рядом, в десятке метров. Лёжа на спине (это обычная поза плавающего калана), они держали на груди малышей, прозванных за лохматый мех «медведками». У каждой самки один каланёнок. Иногда мамаши вылезали на обросшие водорослями рифы и вытаскивали за шиворот своих чад. Укладывались спать, но то и дело поднимали голову и осматривались – нет ли опасности. Потом спускались на воду и снова вылезали обратно. Самки ныряли за морскими ежами, оставляя малышей на поверхности. «Медведки», не умея плавать, качались на волне, как поплавки. То один, то другой поднимал пронзительный писк. Мать сразу брала его к себе на грудь и делилась лакомством – икрой морского ежа. Давно минуло утро. Наступил полдень, а я не мог оторваться от доверчивых каланов. Много фотографировал. И тут… случилось чудо. Из–за ближайшего скалистого выступа выплыл белый калан. Не поверив своим глазам, я трепетно ждал, чтобы он приблизился ещё хоть немного. Когда до зверя оставалось метров двадцать, сомнения исчезли. Передо мной действительно плыл белый калан, «тойон» - каланий князь. Зверь между тем вёл себя как обычный калан. Отодрал с камня гроздь мидий, неторопливо стал их разгрызать. Потом немного подремал, покачиваясь на груди океана. Проснулся, повертел головой, принюхался и поплыл из бухточки. Однако вскоре вернулся и опять задремал на воде вблизи камня, на котором отдыхали две крупные серокрылые чайки… Ни на завтра, ни позже белого калана я не встречал…

В предвоенные годы на острове были поставлены уникальные опыты по содержанию каланов в неволе. Занимались этими исследованиями Т. А. Малькович, М. Н. Игошин и крупнейший в нашей стране зверовод профессор Е. Д. Ильина. Эстафету от них принял в 1950-е годы охотовед О. Н. Данилов. А в 1983 году сотрудники Командорского пункта ВНИИ морского рыбного хозяйства и океанографии, выпускники охотоведческого факультета Кировского сельхозинститута В. Севостьянов, А. Бурдин и И. Шевченко уже планировали строительство уникального питомника каланов. Ребята «заразились» морскими зверями ещё на практике; успешно защитили дипломы по экологии этих животных и не могли не приехать работать на полюбившиеся им острова.

Мужчины села Преображенское издавна занимались не только разведением песцов, но и вели промысел морского котика в условиях нелёгких, опасных. Уклад жизни села был доверительный, замков, запоров не знали. Крючок на дверь набрасывали снаружи, чтобы не забрался в квартиру невероятный проказник – песец, ведь почти под каждым домом у этих зверьков были норы. Все без исключения удачливые охотники и рыболовы делились добычей с остальными жителями. Лишнего не брали. Нередко заказывали отправляющемуся в воскресный день порыбачить отловить одну–две тресочки или терпужков, или бычков – «калашек».

Зимой почти не было никакой связи с материком, кроме радио. Люди объединялись и в радостях, и в горестях. Я очень благодарен судьбе, подарившей мне четыре года жизни в селе Преображенском. К сожалению, практика ускоренного укрупнения населённых пунктов в сельской местности в шестидесятые годы распространилась и на Командоры. Долго и упорно цеплялись за родной остров медновчане, но не сумели преодолеть настойчивость местного руководства, а оно было сплошь из людей пришлых. Ещё в 1958 году была предпринята попытка ликвидации Преображенского, но Камчатский обком партии поддержал просьбу жителей сохранить посёлок, сберечь живую человеческую душу на открытом и обжитом нашими предками острове. Через десять лет этого сделать уже не удалось. В путаном тенденциозном очерке «Острова» писательница Майя Ганина, заглянувшая мимолётно на Медный, назвала жителей Преображенского весёлыми бездельничающими людьми. Это «пришлось ко двору» тогдашнему Алеутскому райкому партии, вновь хлопотавшему о разоре поселения на острове Медном. И хотя в защиту Преображенского выступили многие – в том числе и писатель Сергей Сергеевич Наровчатов, и автор этих строк, - село исчезло с карт, а на острове остались одни фундаменты, разрушенные памятники да ограды кладбищ.

Не так давно я побывал на берегу Преображенской бухты. С горьким чувством смотрел на рукотворные руины. Те, кто были инициаторами этой «рационализации», давно уже уехали с Командор. А переселённые на остров Беринга медновчане до сих пор со слезами вспоминают свою родную землю… Сейчас в связи с предложением о создании на Медном заповедника люди вновь ратуют за восстановления села Преображенское. Как говорится, дай Бог!

Вспоминая тепло о Медном, я не хочу умалить природную красоту острова Беринга. Он почти в десять раз больше по площади. Северную часть его занимают равнинная тундра, плато и сопки. Там своя красота и свои обитатели. Много озёр, и довольно крупных: Саранное, Гаванское и Ладыгинское. На юге – ландшафт медновского типа: высокие сопки, обрывистые берега, где роскошествуют птичьи базары. Остров Беринга – грибной и рыбный край. Есть тут и большие лежбища котиков, сивучей, островных тюленей – антуров. В последние годы вернулся калан. Летом, как и на Медном, склоны сопок в цветах: ветренице, купальнице, герани и больших полянах ирисов…

В отлив вода уходит на сотню метров, обнажая полосу морского дна. Здесь в густых зарослях морской капусты более двух веков назад «паслись» морские коровы. Впрочем, и обычные, наши, земные не отказываются нынче спуститься на литораль и попробовать пищу своих исчезнувших «родственников». В море недалеко от села Никольского два замечательных островка. Один, остров Топорков – невысокий, плоский, в нём полно нор топорков – птиц, чем то напоминавших попугаев. Другой остров, Арий Камень – базальтовая скала с уступами и широкой площадкой посередине. Здесь гнездятся пятнадцать видов морских птиц, среди них – миниатюрная чайка – красноногая говорушка и громадная серокрылая чайка. Обе занесены в Красную книгу РСФСР. Зимой на Арьем Камне я видел полярных сов, соколов–сапсана и кречета, белоплечего и белоголового орланов. Тут же отдыхают сотни сивучей, спасаются от ледяных штормов каланы. Но главное, конечно, птичий град. Мне довелось видеть много птичьих базаров на Дальнем Востоке – ни один не сравнится с Арьим Камнем!

Не обходилось и без курьёзных случаев. Как-то чайка заподозрила меня в злых намерениях против пятнистых чайчат, которых я увлечённо фотографировал. Стремительно спикировав, она сбила с меня фуражку и ударила по голове. В одной из книг я описал этот случай. Прошло 12 лет. Идём на Арий Камень на катере. Со мной известный зоолог член-корреспондент АН СССР В. Н. Большаков. Держа в руке мою книгу и хитро поглядывая на меня, он говорит: «Здесь, что ли, чайки шапки сбивают?» Явно не верит моему рассказу… Высадились, разошлись в разные стороны. Я пошёл своим привычным учётным маршрутом, Владимир Николаевич отправился по площадке, где особенно много гнёзд этих крупных чаек. Оборачиваюсь посмотреть, как там его встречают птицы, а он лежит. Потом поднялся, побрёл дальше. Я успокоился… Когда через пару часов встретились, он смущённо обмолвился: «Ударила, окаянная, и на ногах не устоял». Я рассмеялся. Что с неё возьмёшь? Она из Красной книги, ей всё здесь дозволено.

Арий Камень почти на траверсе Северо-Западного лежбища морских котиков, численность которых быстро росла. Но вдруг объявилась  хвороба – гельминтозное заболевание молодняка. Погибал чуть ли не каждый второй новорождённый малыш. Надо было срочно спасать животных. И вот группа молодых исследователей из Кирова под руководством профессора А. И. Колеватовой организовала своеобразную клинику на морском берегу. От зари до зари, в погоду и непогодь они изучали болезнь, разрабатывали – и разработали! – методы лечения и уже в первые годы добились обнадёживающих успехов. Единственная в своём роде клиника на морском берегу…

Спешу на Командоры, где мне предстоят встречи с друзьями и учениками. Когда-то робкие, застенчивые первокурсники стали возмужалыми, закалёнными и целеустремлёнными исследователями, преданными защитниками природы Командорских островов. Один из них, Николай Лыскин, недавно блестяще защитил диссертацию по биологии и размножению морского котика. Я рад, что продолжается эстафета изучения островов.

Люблю ходить по ночному Никольскому. Село с каждым годом благоустраивается. Школьный комплекс, командорские Черёмушки на верхней противоцунамной террасе, клуб, фасад которого украшен мозаикой из командорских самоцветов. Но одновременно возникает и тревога: нужны ли здесь чрезмерный размах строительства, обилие транспорта, быстро множащиеся организации и службы? Уже сейчас население этого единственного на островах посёлка достигает полутора тысяч человек. Нарушается природоохранный режим, растёт браконьерство, вездеходами разрушается покров тундры, захламляются прилегающие к посёлку побережья, и нерестилища лососевых рыб превращаются попросту в свалку. Зелёные дюны близ Никольского становятся пустыней – их выбили скот и транспорт. Конечно, на островах за последние десятилетие удалось сделать немало полезного. Умножились стада котиков, вновь заселил прибрежья острова Беринга калан, увеличиваются ресурсы лососевых – кижуча и нерки. Охраняются гнездовья птиц. Однако нет пока чёткого плана развития Алеутского района. Понятно, что некоторые предприятия здесь необходимы: нужно занять работой местное население. Но ведь возникшая гигантская норковая ферма, целесообразная на материке, на острове явно не к месту. Велика её убыточность. К тому же сбежавшие с фермы и одичавшие норки уничтожают рыбу, водоплавающих, «осваивают» птичьи базары…

Командорские острова – драгоценная часть России. Богатства здешнего животного и растительного мира надо беречь и разумно использовать. Нельзя идти по пути запретов, нельзя прятать от народа эту красоту. Запреты, чего греха таить, часто приводят к заброшенности. Не случайно лучший путь охраны живой природы – её рациональное «живое» использование. На Командорах принцип этот должен соблюдаться особенно чётко.

Скептики утверждают, что охрана фауны Командор и развитие туризма – несовместимые вещи. Скажу откровенно, скептиками движет излишняя чиновничья осторожность – без всякой опасности можно показывать на Командорах и котиков, и сивучей, и каланов, и птичьи базары, и лососей, идущих на нерест. Но лишь в определённое время и в определённых местах. Необходимы срочные разработки научных основ туристического использования Командор. Нужно бы сохранить промысловые домики и позаботиться о них, пока они ещё окончательно не разрушены, восстановить землянки, где некогда жили алеуты. Наконец, надо обратить внимание на сбор и подготовку сувениров – отходов промысла котиков, выбросов моря и т. п. Я уже не говорю – это само собой разумеется! – о создании туристического сервиса. Хочется напомнить, что в Америке на Прибыловские острова ежегодно прибывает огромная армия туристов, что даёт предпринимателям, ведающим тамошними котиковыми промыслами, огромные прибыли, не принося в то же время серьёзного ущерба животному миру. Хорошо организованный туризм на Командорах может стать весьма существенной статьёй дохода. И я не уверен, что прибыток от туризма не превысит со временем уровня доходов от промысла котика и звероводства.

Лет тридцать назад десятилетний медновский мальчик-алеут Жора Волков пошёл со мной и с ватагой сверстников в бухту Песчаная. Был светлый тихий день. Мы стояли на перевале и молча смотрели на открывшуюся нам красоту. И Жора сказал: «Дядя Серёжа, здесь так красиво, что плакать хочется…» Лучше об этой русской земле, что лежит среди Тихого океана, не скажешь.                       

Вернуться назад